5. К осени цыгане уехали, закончились наши вылазки к табору, наблюдения за непривычным для нас образом жизни целой группы непонятных для нас людей. Они потом еще несколько раз возвращались на это же место. В последний раз весной 1956 года. 5 октября 1956 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР "О приобщении к труду цыган, занимающихся бродяжничеством". Для них это был конец кочевничества, а для нас общения с таборитами.
Но вернемся в осень 49-го. Был собран хороший урожай, голодная зима больше не угрожала, колхозники получили приличную натуральную оплату за свой труд и немного деньгами. В магазин начали привозить огромные двухкилограммовые буханки белого хлеба. Свежемороженая камбала отпугивала покупательниц своим плоским видом и одним глазом, говорили, что это несъедобная рыба, что ею можно отравиться. Особенно громко об этом судачили те, кто уже попробовал, и в кругу семьи называл ее морской курицей. На полках появились консервы: "Крабы", "Бычки в томате", лососевая и кетовая икра. "Бычки" стали популярными из-за умеренной цены, остальное яства особым спросом не пользовалось — не по зубам было из-за худых кошельков.
МТС начала подготовку полей к севу озимых зерновых культур. За ХТЗ и ЧТЗ (трактора такие) с плугами и боронами пошли ватаги ровесников и ребят постарше в поисках патронов и пороха. Почему-то на нашем поле, где курганы, этого добра было больше всего. К завершению пахоты я насобирал пороха почти ведро, прятал его за хатой, прикрыв лопухами. Но бдительный сосед, участковый А.Бушков, выследил мое постоянное копошение в месте тайника, рассказал отцу. Отец забрал ведро с опасным содержимым, вынес на уже убранный огород, позвал меня и сказал: "Сейчас будем делать фейерверки". Небольшими порциями разложил порох на огороде, соединив кучки канавками с дорожками из того же пороха. Позвал маму, и поджег порох, который начал постепенно сгорать, образуя яркие вспышки. Зрелище было потрясающе красивое, но по завершению папа приказал мне больше никогда не приносить в дом этой гадости. Патроны тоже были разряжены, порох из них сожжен, а гильзы с капсюлями брошены в костер, из которого долго слышались хлопки, похожие на выстрелы.
Отец спросил: "Ты Вилю Лучко знаешь? Видел, что у него глаза нет? Так вот, он с этими штучками доигрался!" И строго приказал больше сбором пороха и боеприпасов не заниматься.
Порохом мы больше не занимались, а вот когда стали чуть постарше, а ума-то не прибавилось: занимались свинчиванием и разборкой боеголовок со снарядов (они тогда еще не были ржавыми), свинчивались легко, выковыриванием тола, подрывом авиационных мин и снарядов 45-и миллиметровых, такое бывало довольно часто. И не менее опасно!
Прекратились эти дурацкие увлечения только тогда, когда пятеро Катериновских пацанов взорвали авиабомбу. Трое погибли, двое несколько лет отходили от шока после того, как увидели ногу в валенке своего товарища высоко на дереве, находившемся неподалеку от места взрыва.
Последнее такого рода мероприятие для меня было в седьмом классе, когда мы с Шуриком Пинчуком под лестницей исторического двухэтажного дома спичками разогрели детонатор толовой шашки, который он держал между большим и указательным пальцами, а я грел его горящими спичками. Для Шурика это закончилось потерей первых фаланг на двух пальцах правой руки и многочисленными мелкими алюминиевыми осколками на щеке, а для меня — легким испугом (везучий же черт был)! (10. 01. 2010) 

6. 1949 год запомнился еще и тем, что в селе Крымке был установлен и открыт обелиск на братской могиле героев "Партизанской искры", в которую они были перезахоронены в июле 1944 года после изгнания фашистских захватчиков с нашей земли. До этого их тела покоились в скотомогильнике за Крымкой и в яме, вырытой перед героической гибелью их собственными руками в песчаном грунте соседнего села Петровки. На этих местах их и расстреляли жестокие румынские палачи — "сигуранца".
 В парке состоялся большой митинг, посвященный этому значительному в жизни Крымчан и жителей всего района мероприятию. Принял участие писатель Сергей Павлович Поляков, который в это время уже начал печатать в периодике главы из будущей книги "Партизанская искра". Колхозу было присвоено имя "Партизанской искры".
Меня на это мероприятие взяли с собой сестры. Такого скопления народа мне до сих пор никогда не приходилось видеть. Были собраны делегации практически со всех сел Первомайского района, прибыли гости из соседних районов. Люди были по-праздничному одеты, велись разговоры о подвиге погибших школьников, о том, что открытие обелиска - дело очень правильное и необходимое. Подходили к памятнику, прикасались к граниту руками, становились на колени, многие плакали. Впечатления от пережитого не оставляли меня несколько дней.
 В мае 1950 года в парке имени "Партизанской искры" впервые был проведен торжественный Пленум Николаевского обкома комсомола. В этом мероприятии уже принимали участие делегации со всех районов области. После митинга все присутствующие по «кладочке» через реку Кодыму перешли в Катериновский лес, который и в этот день, и во все последующие годы выглядел несколько необычно. На всех близлежащих полянках были расположены выездные торговые точки с богатым ассортиментом продовольственных товаров, спиртных и безалкогольных напитков.
Начались народные гуляния, длившиеся до позднего вечера. Милиция, прибывшая из района для охраны общественного порядка, была в этот день безработной и приветливой. Люди слишком высоко чтили память комсомольцев-подпольщиков, чтобы позволить себе хотя бы малейшие антиобщественные проявления. С тех пор такие мероприятия проводились в парке и в лесу ежегодно, люди называли это "маевкой" и с удовольствием ехали и шли в село Крымку.
В последний раз я присутствовал на этом празднике жизни, проводившемся в память о погибших героях в 1970 году, уже как один из организаторов Пленума, работая в Первомайском ГК ЛКСМУ. В этом же году осенью я стал офицером-пограничником и уехал из малой родины на долгие-долгие годы, навсегда...
(На фото: 1970 год. Ночь накануне торжественного Пленума омобкома ЛКСМУ)
А сегодняшним юношам и девушкам, "думающим делать жизнь с кого", предлагаю для прослушивания и раздумий альбом прекрасных песен о границе. В Украине офицеров-пограничников обеих полов готовит Академия пограничной службы им. Б.Хмельницкого в городе Хмельницкий.
(12. 01. 2010) 

 7. И еще два события 1950 года, одно из них потрясло (в прямом смысле) всех жителей поселка, другое касалось только нашей семьи.
 Как-то в погожий весенний денек на станцию прибыло два армейских грузовика-"студебеккера" с солдатами на борту. Они спешились около малого кургана, построились, офицер провел какой-то инструктаж, после чего несколько человек пошли в сторону поселка, а остальные рассыпались по вспаханному полю с миноискателями. Все это было видно от нашего дома. Те, которые пошли в поселок, заходили в дворы, о чем-то говорили с хозяевами, зашли и к нам. И я стал свидетелем их разговора с отцом.
Они просили сегодня же заклеить стекла в окнах бумажными полосками, как это делалось во время войны. Рассказали, что их задача состоит в том, чтобы собрать в полях, окружающих поселок, оставленные войной боеприпасы и взорвать их в определенном командиром месте. Естественно, окна были заклеены. На третий день была дана команда руководителям предприятий объявить всем выходной и приказать не выходить из домов с 12:00 до 13:00.
"Последствия для не выполнивших команду могут быть самые непредсказуемые!" - грозно предупредили саперы.
 Шесть мощнейших взрывов поочередно прогремели ровно в половине первого. Окна зазвенели, стены домов задрожали, но все уцелело, выстояло. Все взрывоопасное, что было собрано за три дня было свезено в начало лесопосадки за территорией «Заготзерно» и, по непонятной для меня и поныне причине, приблизительно на то самое место, где позже был построен заготзерновский клуб и пристроенный к нему буфет. После отбытия саперов мы с друзьями тщательно обследовали эти места. Там образовались воронки с диаметром до 10 метров и до двух-трех метров глубиной, возле "Заготзерно" — немножко поменьше.
Осколков в воронках образовалось несметное количество, но целых снарядов мы не обнаружили. Саперы-фронтовики свое дело знали. Никто во время этой операции не пострадал, местное население было ограждено от смертей и увечий на все последующие годы, хотя и после этого еще возникали одиночные неприятные случаи, связанные с боеприпасами, наследием Второй мировой.
В 1956 году, например, при уборке школьного двора от травы был обнаружен снаряд крупного калибра. Место сразу же оградили, выставили охрану из числа старшеклассников, вызвали саперов. Боеприпас был вывезен и обезврежен.
 Второе событие, запомнившееся мне из этого года, было связано с появлением в доме нового молодого мужчины. К Станиславу я уже привык, он брал меня на речку, на рыбалку поднимал в 6 утра. А тут, вдруг, во дворе появляется здоровенный парень в солдатской форме с сержантскими погонами. Гимнастерка подпоясана офицерской портупеей, пряжка с большой звездой, звездочка на фуражке. Обращаясь к папе и маме, говорит: "Я демобилизованный сержант. Служил в Австрии. Срочная служба с 1943 по 1950 год. Зовут меня Александр. Фамилия Виграновский. Хочу жениться на Вашей Тамаре. Мы с ней давно знакомы по переписке". "Да Вы хотя бы сначала поставьте свои чемоданы на землю",- только и сказала мама. "А это не чемоданы. Это музыка!",- ответил добрый молодец. Расстегнул первый чемодан, а там трофейный аккордеон "Weltmejster", расстегнул второй - трофейный патефон с пластинками...
— А что, — спросил отец, — ты, солдат, и играть на этом умеешь?
И сразу же во дворе зазвучала модная в то время "Челита".
— А что, мать, возьмем его себе? — произнес отец. У мамы появились на глазах слезы. Вот, пожалуй, и все яркие вспышки в памяти, связанные с 1950-м. (12. 01. 2010)

8. Для юных читателей моих воспоминаний обязан сделать необходимые пояснения - несколько слов о предприятиях нашего посёлка того времени, которых уже давно нет: "Свеклоприемном пункте", на украинском языке - "Бурякпункте" и строительной войсковой части ракетных войск.
Итак, "Свеклоприёмный пункт" — это предприятие было создано сразу по окончании Великой Отечественной войны и располагалось в пределах нынешнего забора завода, крайней улицы Новой Москвы, железнодорожного пути, подведенного для подачи вагонов под загрузку свеклы.
Вдоль заводского забора располагалось административное здание. Вся остальная территория предприятия была под открытым небом. со всех колхозов и совхозов района свозился урожай свеклы, которая кагатировалась т.е. формировалась в длинные, высокие бурты, укрываемые в морозную погоду соломенными матами. За состояние свеклы отвечали кагатчики, специально нанятые и обученные рабочие.
На кагатах постоянно работали специальные тракторы, с огромными ковшами-лопатами. Они использовались для формирования кагатов и для погрузки вагонов.
Бессменным директором предприятия был Виктор Малецкий, которого теперь уже, конечно же на станции забыли.
Каменномостовский "Бурякпункт" прекратил свое существование в середине 50-х годов, со сдачей в эксплуатацию Первомайского сахарного завода. В административном здании расположился вновь созданный Каменномостовский сельсовет. В нем я регистрировал в 1965 году своего сына.
Пока дослуживал срочную службу на этой же территории уже возникла полувоенная часть с бетонным заводом. Ее задачей было изготовление бетона для строительства ракетных шахт 46-й ракетной дивизии в нашем районе. Офицеры и сверхсрочники жили во временных бараках. На работу принимали и местных жителей.
В/Ч существовала до завершения строительных работ на пусковых установках и вспомогательных объектах.
Но об этом я мало знаю, так как не присутствовал в то время в родных краях. И на танцы, на которые приходили солдаты-строители и радовали односельчан игрой своего вокально-инструментального ансамбля я в это время я уже не ходил - были дела поважнее: долгое время проходил службу в погранвойсках СССР.
Приглашаю на мою страницу сайта "Мой мир mail.ru" послушать любимые песни пограничников (12. 01. 2010)

9. Начало 1951 года мне запомнилось отрывными календарями, которые впервые при моей памяти появились в нашем доме. Родители их купили почему-то в двух экземплярах, они были на русском и украинском языках, крепились они на красочные картонные подставки.
На первой странице каждого листочка была дата, данные о фазах луны, продолжительности дня, восхода и захода солнца, днях рождения известных в стране людей. На титульном листе русского варианта красовался многоцветный Герб СССР на голубом фоне, на украинском — украинский орнамент. На обороте каждого листка - ценная информация, которую мама читала каждый день и воодушевленно пересказывала нам прочитанное.
 Второе яркое впечатление от зимы этого года: сильнейшие морозы держались месяца полтора, а однажды утром, проснувшись и собравшись, кто на работу, кто в школу, не смогли выйти из дома. Дверь, к счастью нашему, открывалась внутрь. Открыв ее, отец увидел перед собой белую снежную стену до самого верха. Взял ведро и начал ссыпать снег в коридор, проделывал эту операцию, пока не увидел небо над головой! Потом с трудом выбрался наружу, добрался до сарая, взял лопату и за несколько часов пробил тоннель до калитки.
Наша невысокая хата была засыпана снегом выше крыши. Под воздействием сильного мороза вскоре образовался довольно твердый наст. С санками ходить на горку у меня отпала необходимость. Прямо с крыши и на улицу слетали наши с дружком Леней Корниенко саночки. Крыша была крепкая, металлическая, так что отец не возражал, когда соседские ребята приходили к нам с с санками, остальные крыши были камышовые и из осоки. Зима была суровая, но... не бесконечная. Весна случилась дружная, внезапная. Зазвенели ручьи, под крышей образовались огромные сосульки, которые пришлось сбивать ежедневно по нескольку раз. Слова "экология", в его негативном значении, никто в то время не знал, и все мы дружно утоляли жажду талой водой, слизывая ее из сосулек и не опасаясь простудиться.
 А уже первого апреля по нашему вязкому чернозему протоптались еще мягкие тропинки, по которым очень приятно было ходить, сохраняя обувь в чистом виде.
 В мае я достиг школьного возраста и в день рождения сестры подарили мне пахнувший типографской краской "Кобзарь" Тараса Шевченко с пожеланием хорошо учиться в школе.
 В конце мая на том месте, где «таборились» цыгане, появилась большая автоколонна из Одессы. Страна готовилась к сбору урожая, а он намечался в это лето хорошим. Начальником автоколонны был симпатичный дядька - Олег. Он снял комнатку у мамы Лени Корниенка тетки Марии. Мы с ним подружились. Нас заинтриговал его сверкающий лаком новенький мотоцикл ИЖ-49. По доброму расположению к нам дяди Олега мы прочувствовали, что рано или поздно, но нас прокатят на этом чуде техники средины столетия.
Так оно и случилось. Но мечта сбылась только к завершению уборочной кампании. В выходной день Олег привязал к мотоциклу две длинные вербовые ветки и рюкзак, наполненный неизвестными нам предметами. Спросил, прищурившись, не хотим ли мы прокатиться с ним?
 Долго ждать нашего согласия ему не пришлось. Сию же минуту Леня сидел на заднем сидении, а я на бензобаке. Мотоцикл весело зарычал и через мгновение мы уже летели по гладко укатанной грейдерной дороге, набирая в рубашки теплый августовский ветерок.
Пролетели сёла Катеринку, Крымку, долго неслись степной дорогой, вдоль каких-то лесопосадок. Места для нас были незнакомые. Остановились возле какого-то большого озера или пруда, с поросшими камышом берегами. Из привезенных длинных ивовых прутьев Олег соорудил нам удочки, приказал нам с места не сходить до его возвращения и ушел в камыши с ружьем. Не возвращался несколько часов, мы уже начали волноваться. Леня меня успокаивал: "Никуда он не денется, нам в залог оставлен мотоцикл". У нас, естественно, не было никакого улова на самодельный крючок и леску из черной нитки. А Олег вышел из камышей с широкой улыбкой и четырьмя утками на поясе. Это был день открытия утиной охоты. Он получил большое удовольствие.
Колонна закончила работу в нашем поселке и весь вечер слышались песни под самогоночку и жаркое из утятины. Вот на этом почти закончились мои "золотые денечки" перед школой. Но был еще один момент, о котором хочется вспомнить в подробностях. Заработать копеечку мечтал каждый порядочный хозяин, а особенно, если он умел делать что-то необходимое людям. Жил тогда в поселке бухгалтер заготзерновский, дядя Гриша Пуля. Кроме основной профессии в руках его было умение шить красивую обувь, а сбыт кустарной продукции в то время грозил умельцам большими штрафами. Как-то под вечер отец сказал мне: "Когда стемнеет, пойдем к Пуле. Он пошил на заказ сапожки хромовые, а они оказались заказчику тесноватыми. Посмотрим, может тебе подойдут, в школу носить будешь". Подходя к калитке двора дяди Гриши, отец несколько раз посмотрел по сторонам, прежде чем войти. Боялся подвести хозяина.
Ну а сапожки оказались впору! Я носил их несколько лет, пока нога выросла. Отец научил чистить их сапожным кремом и натирать до блеска бархаткой. Родителей хвалили на родительском собрании за мою любовь к обуви.
 Потом начались школьные годы, о которых я уже писал.

Надеюсь, что читатель получил некоторое представление о том, почему наше поколение отнесли к детям войны. Трудно представить себе раннее детство тех, кто родился на десяток лет раньше меня, и которые сейчас уже относятся к людям преклонного возраста. Надеюсь, что в ближайшее время положения принятого Закона о детях войны будут выполняться в полной мере.
И эти люди будут жить в более благоприятных условиях.