Перестройка. Куда ведут перемены?
   А пока все  шло своим чередом. Участились митинги на площадях города с требованиями демократических перемен. Мой начальник, Виктор Степанович Соловьев, просил меня присутствовать на них, чтобы в политотделе иметь полную картину происходящего. Верхи этого требовали. Теплой осенью этого года прошел песенный фестиваль "Червона рута" имени В. Ивасюка, уроженца Буковины. На нем впервые появилось на трибунах множество желто—синих флагов, артистов приветствовали вставанием и поднятыми вверх руками с пальцами в виде буквы "V" — виктория (победа), певец А.Миколайчук бегал по зеленой травке стадиона с микрофоном во фраке и солдатских бриджах босиком, исполняя свой хит "Ой,що ж то було...". В воздухе витал дух перемен. Ранней весной 1990 года Черновцы встречали на одном из стадионов города узника советских лагерей  Левко Лукьяненко, который провел в них 27 лет своей жизни. Каждое оброненное им слово встречалось бурными аплодисментами, а упоминание о советской власти громогласными возгласами "Ганьба!!!"
     Корреспондент органа обкома ЛКСМУ, газеты "Молодой Буковинец", прибывший в отряд с целью изучения общественного мнения в войсках, увидел часового у Боевого Знамени части и сразу же задал мне вопрос, волновавший его:
     — А чому у вас до цього часу стоїть червона фана?
     — А чому "фана", настільки я пам'ятаю, Die Fane — це на німецькій мові, а ми поки що живемо в Україні, у нас це називається прапором. А по—друге — це Бойовий Прапор частини і замінений він може бути тільки у встановленому законом порядку. Втрата його або самостійна заміна на будь—який інший призвела б до розформування частини та покарання винних.
    Он промолчал и только удивленно посмотрел на меня, услышав мой ответ на чистом украинском языке.
    Интересное и тревожное время мы тогда переживали. Ничего не оставалось делать, только ждать развития событий.
    Нам, воспитанным в духе дружбы народов, интернационализма, открытые проявления идей национализма казались путем к краху коммунистических идей, прямым путем к развалу государства.  
    Офицеру какой—то из частей гарнизона, появившемуся с призывами вступать в СОУ («Союз офицеров Украины»), я указал ему на дверь, сказав, что у пограничников в данной обстановке только одна задача — надежная охрана государственной границы СССР на всем ее протяжении. Как позже оказалось, этот «Союз» не выдержал испытания временем и исчез из карты политических противостояний.  
   События в Нагорном Карабахе, Грузии, Литве, Таджикистане, где впервые произошли военные конфликты внутри страны были тревожными сигналами и для населения Украины. Уход с поста первого секретаря ЦК КПУ В.В.Щербицкого, частая смена руководства партии после его ухода, указывали на то, что устои партийной и государственной власти крепко пошатнулись. На выборах в Верховный Совет СССР Черновцы поддержали кандидатуры представителей «Народного руха» — главной оппозиционной партии Украины. Те из избранных депутатов, с которыми у меня была возможность общаться, говорили о создании фракций в ВС. Рассказывали об особой позиции депутатов Литвы. Выборы во все органы власти в то время проходили в старой советской традиции. Голосовали за предложенные кандидатуры практически единогласно. Солдаты голосовали на закрытых избирательных участках. Я лично был единственны кандидатом от части в районный совет народных депутатов и собрал 100% голосов. Председателем Первомайского районного совета в г. Черновцы был избран Н. Т. Федорук, которому на очередных  выборах в начале 90-х годов черновчане доверили судьбу города, избрав его мэром. В настоящее время на этом посту он работает уже пятый пятилетний срок. За это время город изменил свое лицо, центральная часть его приобрела первозданный вид, строятся и развиваются новые микрорайоны, развивается приграничная торговля. Вот только промышленные гиганты, имевшие общесоюзное значение — заводы "Гравитон", "Кварц", "Гранит" и многие другие мощные предприятия индустрии пришли к полному краху, большинство их помещений превратилось в офисы всевозможных фирм, торговые центры.

  Обострение национального вопроса
  Тогда, в 1990-ом, в службе еще ничего не изменилось. Все шло традиционно, согласно планам, разве что, некоторые особенности в учебно—воспитательный процесс пришлось внести с призывом в отряд двух групп молодых пограничников из Узбекистана и Чечено—Ингушской автономии.
    Узбеки прибыли в отряд с ковриками для совершения намаза и потребовали разрешения совершать утренние и вечерние моления. Парни из Чечни вообще не проявляли к службе никакого интереса, в определенном смысле слова игнорировали ее, оказывали неуважение к командирам и начальникам, не выполняли элементарных требований Устава, нарушали установленный распорядок дня, часто устраивали между собой потасовки с провокационными целями. Еще на учебном пункте делали все для того, чтобы попасть в санчасть или на гауптвахту, то есть, уклоняться от выполнения воинских обязанностей. Демонстрировали незнание русского языка, хотя владели им прекрасно.  
    В обстановке всеобщего возвращения к вере, восстановления церквей в Украине, было принято решение  разрешить моления узбекам, чеченцы к этому интереса не проявляли. Их после прохождения курса молодого бойца распределили в подразделения границы по одному человеку, но со временем, в силу служебной необходимости, производились перераспределения личного состава между подразделениями, откомандирования на заставы солдат инженерно—саперной роты, автороты. Чеченец—одиночка вел себя в коллективе спокойно, если же их появлялось двое—трое, застава теряла покой. На ровном месте они устраивали драки с солдатами других национальностей, в том числе и с узбеками и ингушами.
    Был у меня даже такой случай. Полковник—чеченец, преподаватель Московского пограничного училища привез в отряд группу курсантов—стажеров. Он находился в моем кабинете, когда зашел помощник дежурного по части и доложил, что прибыл отец к солдату—ингушу. Я пригласил прибывшего в кабинет и попросил его посидеть, пока я дам распоряжение прислать ко мне его сына для инструктажа перед увольнением.  
    — Пока меня не будет, вам, землякам, найдется о чем поговорить, — сказал я, закрывая за собой дверь.   
   — Мне не о чем говорить с ингушом, нет у нас общих интересов! — выскочил вслед за мной полковник, раздраженный и возбужденный. 
    От военнослужащего его ранга я никак не ожидал такой реакции.
    Неформальным лидером  среди чеченцев был рядовой Абдурзаков, именно от него исходили провокации стычек с солдатами других национальностей. Бывали случаи, когда вместе с командиром части приходилось проводить с ним воспитательные беседы до двух часов ночи, но они не имели должного воздействия. Все повторялось снова и снова.
    Уже осенью 1992 года, через год после его увольнения в запас, на пульт оперативного дежурного, за которым в ту ночь сидел я, поступил звонок. Из трубки прозвучал знакомый голос:
    — Здравия желаю, товарищ подполковник, это бывший рядовой Абдурзаков вас беспокоит.  Сейчас я занимаю высокую должность в охране президента Чечни. Ищем опытных офицеров, которые помогли бы нам в борьбе с нашим врагом.
    — А кто этот враг? — спросил я тогда.
    — Русские, и только они. Приглашаем вас добровольцем на службу  к нашему президенту. Я вас хорошо знаю, вы смогли бы нам помочь.
     — Нет, Абдурзаков, у меня есть своя Родина. Я готов защищать только ее интересы, — ответил я тогда.
     В самом конце 1990 года произошел весьма неприятный инцидент, связанный с внезапной кончиной солдата—узбека, находившегося на службе в наряде по охране государственной границы.
     Согласно штатному расписанию он числился на одной из горных застав поваром. К исполнению своих служебных обязанностей относился добросовестно, замечаний по службе не имел.
     Начальникам застав было разрешено периодически давать передышку поварам и использовать их на службе по охране границы, подменив нештатным поваром—самоучкой. Такой прием использовался с целью психологической разгрузки специалиста.
   Этот парень был хорошо физически развитым, никогда и ничем за время службы не болел, рост его был 185 сантиметров. Наряд нес службу на лыжах. Перед участком границы, продуваемым всеми ветрами, был сооружен пункт обогрева для нарядов, несущих службу в зимнее время. С учетом времени службы, обозначенного в приказе начальника, пограничники использовали возможность обогреться и попить чаю перед трудным переходом. Через некоторое время после того, как они возобновили проверку линии границы, старший наряда, не услышав шуршания лыж по лыжне, остановился и оглянулся. Младший наряда стоял на коленях, опираясь на лыжные палки, и не двигался. Немедленно прошло сообщение по рации об этом дежурному по заставе. Старшина заставы, который вырос в этих краях и хорошо знал местность поднялся к месту, где находился наряд прямо по крутому склону. Пытался поднять упавшего солдата путем оказания первой медицинской помощи, но ни искусственное дыхание, ни другие, известные ему способы, не дали результата. Начальник выехал на машине к месту происшествия и привез на заставу тело мертвого солдата.
    Командование части немедленно сообщило телеграммой родителям о трагической смерти сына. Покойника доставили в Черновцы и после заключения судмедэкспертов выставили для прощания в клубе части. Отец прибыл на второй день в сопровождении председателя оппозиционных сил Узбекистана. Они молча стояли у гроба, о чем—то перешептывались. Отец спросил, почему на лице у мертвого синяки. Солдат—земляк пояснил ему, что следы остались на мертвом после того, как старшина пытался оживить его сына, отхлестав слегка по лицу. Тот же солдат подошел ко мне и сказал, что для того, чтобы успокоить отца, надо оформить красивую папку с текстом, написанным золотом. В ней рассказать, каким хорошим солдатом был его сын и что погиб он при исполнении воинского долга, а не из—за дедовщины или каких—либо других факторов, влияющих на поведенческие  реакции. Ее надо будет показать людям в кишлаке. Такую папку изготовили буквально через полчаса. Солдат вручил ее отцу и перевел написанный в ней текст на родной язык. Оба гостя одобрительно закивали головами. Переводчик еще долго что—то втолковывал землякам, а когда отошел от них, я спросил о чем был разговор.
    — Я двоюродный брат умершего и мулла в группе, которая здесь служит. Алим был очень хорошим человеком, такие, как гласит 17 сура Корана, должны молодыми уходить к Аллаху. Об этом я написал ему и передал письмо с почтой. Он у меня уже второй такой, первый был на гражданке, никто не должен винить себя в его смерти. Это психологические последствия моего послания. Вам этого не понять никогда.  
    Я ему ответил, что то, что он мне поведал, конечно же не для прокурора.  Кто мог поверить тогда в эту мистику.  
   Игры в демократию
    Состояние воинской дисциплины и разборки по чрезвычайным происшествиям возлагались на заместителя начальника политотдела. Я сразу же после отправки «груза 200» выехал на заставу, чтобы досконально разобраться и подготовить рапорт по данному факту. Виноватых я не нашел, написал все, как было в действительности. В командировку уехал, одетый как всегда легко, ходил по городу в туфлях и фуражке. В обратный путь выехали только в девять часов вечера 31 декабря, при подъеме на перевал попали в пургу, снежные заносы наш уазик не смог преодолеть, попытки отгрести снег из под колес не увенчались успехом. Если бы не случайно оказавшийся в эту ночь в нужном месте лесовоз, непонятно, чем закончилось бы наше путешествие во мраке. Дорогу замело именно напротив того места, где вдалеке от нее на пограничной лыжне умер солдат. Мистика или совпадение — не знаю. Дальше по дороге домой нас не сопровождали ни метель, ни снежные заносы. Бой курантов встретил меня за праздничным столом. Вступал в свои права 1991 год — год крутого политического  перелома и социальных противостояний.
   Уже ранней весной активизировалась деятельность РУХа. Митинги на площадях постепенно превращались в несанкционированные демонстрации. Толпы возбужденных приверженцев "национального возрождения" носились по улицам с желто—голубыми флагами, в периодической печати стали появляться статьи резко антисоветского содержания. Появился и призыв к организации акции протеста на границе в связи с круглой датой якобы расстрела мирного перехода группы румын через  государственную границу в начале сороковых годов. Командованием округа было принято решение об организации контрпропагандистских мероприятий по предупреждению волнений в пограничной зоне в районе с. Белая Криница. Несколько подразделений управления отряда было направлено к месту возможных провокаций, но призыв к активным действиям оказался неосуществленным, массы не были  готовыми к ним. Несколько десятков активистов—националистов собрались на опушке леса, поодаль от пограничников, никаких действий не производили, к обеду съели свои припасы бутербродов и тихо разошлись. К вечеру и пограничники вернулись к месту постоянной дислокации.  Я въезжал в город во главе колонны в БТР,  оборудованном громкоговорящей аппаратурой, которая должна была, в случае необходимости, использоватьсядля проведения уже нашей агитации пропаганды в ответ на РУХовскую. Но такой необходимости не возникло. Я решил хоть как—то использовать спецтехнику и при въезде в город дал команду связисту—оператору включить музыку. Над городом понеслось "Раздайте патроны, поручик Голицын...". На одном из перекрестков я заметил секретаря обкома партии по идеологии А. И. Кузнецова. Он стоял и удивленно смотрел, откуда вдруг взялся этот весенний гром звуков. Музыка тут же исчезла из прямого эфира по мановению моей руки. На следующий день я ждал вызова "на ковер", но все обошлось, реакции на несанкционированные действия не наступило.
    Через некоторое время в отряд поступила команда направить двух делегатов на первую партийную конференцию пограничных войск КГБ СССР в Москву. Решено было, что поедут командир части полковник П. И. Луцкий и я. Это была последняя наша поездка в столицу СССР. Мы ехали со всей делегацией Западного пограничного округа в одном вагоне. Предметом обсуждений на весь путь следования была тема нашей поездки. Никто не понимал, что это за конференция такая. До этого единая партийная организация в системе войск никогда не существовала. Всю партийную власть осуществляли политотделы и партийные комиссии. А теперь вопрос стоял, вроде бы, об избрании парткома и его секретаря. Пришли к единому выводу, что бюрократическая машина решила создать еще одну генеральскую должность, под кого—то лично. Так оно и вышло. Был создан партком Пограничных войск, избран его секретарь. Вместе с этим создавались партийные комитеты во всех частях пограничных округов, а партийные комиссии прекращали свое существование.  
   И тут началось... На должности секретарей парткомов стали выдвигать свои кандидатуры офицеры управлений отрядов, которые никогда не имели связи с партийно—политической работой. Их единственной целью оказалось желание получить звание "подполковник", вооружившись лозунгами "перестройки и гласности". Это был прямой путь к снижению роли политотделов, а по большому счету и роли партии. Сразу же по возвращению из столицы мы начали подготовку к проведению внеочередной партийной конференции нашего пограничного отряда. Свою кандидатуру на новоиспеченную должность выдвинул один из офицеров отделения организации пограничной службы штаба отряда. В большинстве отрядов округа сложилась подобная ситуация. Кандидат провел соответственную агитацию за себя во всех подразделениях части и был готов взвалить на себя новые обязанности.
    У меня лично не было никакой заинтересованности в процессе. Звание я уже имел, а должность не была выше моей штатной. Но в ходе конференции я принял решение вмешаться в ход событий. Перед самым финалом мероприятия — голосованием — встал и предложил свою кандидатуру. По залу прошел шелест приглушенных голосов, делегаты стали обсуждать текущий момент.
   Проголосовали единогласно за добавление в список для тайного голосования еще одной кандидатуры к единственной безальтернативной. На конференцию был избран шестьдесят один делегат. При подсчете голосов оказалось что борьба закончилась в мою пользу с перевесом в один голос, и как через почти два десятилетия после этого события  мне сознался сам мой оппонент, этот голос отдал мне он сам.
    — Другому кому, так никогда бы, а с Вами, Николай Иванович, я решил не бороться.  Ваш авторитет был для меня непререкаемым.
       А тогда, при выходе из зала, где проводилась конференция, я сказал этому парню:
    — Это не поражение, Виктор, скоро все изменится так, что ты не пожалеешь, о своем проигрыше.
    Инструктору политотдела округа я посоветовал передать большой привет теперь уже генерал—майору Ю.Бабанскому и напомнить ему наш разговор почти трехлетней давности об авторитете и его отсутствии. В том, что он выполнил эту мою просьбу, не уверен. Но объявленный мне тогда строгий партийный выговор так и не появился в моей учетной карточке.  На наши запросы заведующий сектором партучета округа, уже капитан 1 ранга запаса Г.И.Конюшенко отвечал, что выписка из протокола заседания партийной комиссии к нему не поступала. Так и остался раздел партийных взысканий в моей учетной карточке девственно чистым.
    Мой начальник Виктор Степанович Соловьев занимал в то время индифферентную позицию, он, как будто, не замечал всего происходящего.
    Командир же, после создания парткома, стал постоянно напоминать мне о необходимости жесткого реагирования парткома на проявления  недисциплинированности  со стороны коммунистов. На это я ему отвечал, что пока с этим не надо спешить.

    Провал "путчистов"  из ГКЧП
     События 19 августа, создание в Москве ГКЧП, прибытие в Киев генерала—армии В. Варенникова, его требования к руководству Украины всецело поддержать вновь созданный Государственный Комитет, шифртелеграмма командования округа с распоряжением поддержать ГКЧП и потребовать этого от всех подчиненных подразделений, подтвердила мои предположения о скорых переменах.  
    В данной ситуации я тоже припозднился с распоряжением старших начальников и своевременно не отправил телеграмму на границу.  
    Арест М. С. Горбачева в Форосе, доставка его в Москву, почти моментальный крах ГКЧП изменили ход событий. К командирам и начальникам политотделов, выполнившим распоряжение немедленно, были приняты жесткие дисциплинарные меры. Мои руководители на мою нарочитую нерасторопность ответили молчаливыми благодарностями. 24 августа стало Днем независимости Украины, а к концу месяца было объявлено о прекращении деятельности Коммунистической партии Советского Союза.
    Политотдел получил соответствующую команду: учетные партийные карточки выдать на руки бывшим коммунистам, партийные печати выслать в политотдел округа, инструкторов партийно—комсомольского учета уволить с работы (это была вольнонаемная должность).  С 29 августа я начал процесс роспуска партийной организации пограничного отряда и в течение трех дней она прекратила свое существование. Многие коммунисты противились проводимым мероприятиям, обещали поступить в партийные организации колхозов по месту дислокации застав, я же отвечал им, что и таковых не будет. Мою бывшую должность заместителя начальника политотдела занял майор  Ю.Безукладников, когда—то предложивший на заседании парткомиссии округа объявить мне строгий выговор и уже успевший за этих несколько месяцев получить звание подполковника. Я снова спрыгнул на должность старшего инструктора политотдела  и находился на ней до расформирования этого отдела. В ноябре  мы готовили личный состав к голосованию за независимость Украины на референдуме. Как всегда и в этот раз голосовали "за" стопроцентно. Так Украина стала суверенным независимым государством.
    Весь январь 1992 года мы готовили личный состав к принятию присяги на верность народу Украины. Присягу должны были принимать все офицеры и прапорщики, а также солдаты срочной службы.
    С солдатами проблем не возникло, а вот офицеры и прапорщики, призванные на службу из России и других, уже бывших, союзных республик отказывались принимать присягу под резонным предлогом, что дважды Родине не присягают. Всего отказников—офицеров насчитывалось 22 человека, а прапорщиков — 5. Все они вынуждены были написать рапорты о переводе в свои новые самостоятельные, суверенные и независимые государства.
    Часть в это время уже принял под свое командование полковник В. П. Бидах, а вновь созданный отдел воинского воспитания (вместо утратившего партийную власть политотдела) — подполковник Г. А. Волков, бывший десантник, переведенный в погранвойска после расформирования его части.
   
  Чрезвычайное происшествие на фоне общего "брожения" в войсках
  Прежние начальник отряда и начальник политотдела были отправлены на пенсию после тяжелого чрезвычайного происшествия, случившегося под осень 1991 года. Это было время вспышки "горячих точек" в бывших союзных республиках. Многие солдаты, не выдержав испытания огнем, оставляли свои части и бежали в Украину. Их не преследовали по закону, как дезертиров, а ставили на учет в военкоматах по месту призыва, сообщали командованию родов и видов войск, в частях которых они проходили службу, комплектовали по видам войск и, когда собиралась группа из 30—40 человек, отправляли дослуживать оставшийся срок. Местом сбора таких групп округ сделал Черновицкий пограничный отряд. Для них выделили отдельное помещение и собирали до тех пор, пока группа не достигала больше сотни человек. Выдача им обмундирования  в отряде не была предусмотрена. В течение длительного периода они ходили по части как анархисты во время гражданской войны, приказов назначенных для командованием ими офицеров не выполняли, чем провоцировали нарушения дисциплины и со стороны пограничников отряда. Когда таких горе—воинов собиралось достаточное количество, мы направляли списки в оргмоботдел округа, оттуда получали списки распределения их по частям округа. Определенное количество оставляли и нам. Но толку от этих людей в службе на заставах было мало, они побывавшие в боевой обстановке и почувствовавшие запах крови, были практически неуправляемыми. Вот и случилось то, что должно было случится. Один из уволенных в запас сержантов вернулся к месту службы, решив жениться на местной девушке. Перед свадьбой зашел с невестой на заставу и оставил друзьям, которые не могли быть гостями на его торжествах, банку самогона. Она, согласно закону подлости, попала в руки тех, кто попал на заставу из горячих точек.
   В 23:00 начальник заставы доложил оперативному дежурному отряда о наличии личного состава и произведенном общем отбое. Трое солдат из этой штрафной категории поднялись после отбоя, выпили самодельный дурман из банки и решили, все—таки, посетить свадьбу. Одного из них дежурный по заставе в 00:00 выставил часовым заставы с оружием в руках, не заметив его состояния, алкоголь еще не вступил в свои права. Двое других выкатили уазик со двора заставы до самой дороги и, забрав с собой уже изрядно опьяневшего часового с оружием, укатили в соседнее село.
   На свадьбе их приняли, как дорогих гостей, но после обильных угощений,  пьяные лица уткнулись в холодцы и салаты. "Гостей" попросили на свежий воздух. Машина в пьяных руках неискусного водителя отказывалась заводиться. Группа людей подошла к заднему борту, чтобы подтолкнуть автомобиль. Владелец автомата возмутился и дал очередь, тремя патронами ранив 5 человек. Один из гостей получил смертельное ранение, двое были легко ранены, в их числе и жена замполита заставы, присутствовавшая на свадьбе.
   О похоронах 50—летнего бригадира колхозной строительной бригады, на которых мне пришлось присутствовать от начала и до конца, я рассказывать не могу и не хочу. Для меня это было бы новым стрессом, воспоминания воспроизводят тогдашние чувства.
   Результатом стало увольнение двух полковников. Начальник штаба был перемещен в другую часть. Мне приостановили перевод во вновь созданное Северо—Западное управление Пограничных войск Украины.
  На этом переводе до этого случая настаивал вновь назначенный Начальник войск СЗУ генерал—майор Н.М.Йолтуховский.
   Полковник П. И. Луцкий был уволен так и не дождавшись присвоения звания генерал—майор, а представление к званию уже лежало на столе командующего.
 
   Новая присяга
   Но вернемся ко дню принятия присяги. Она была праздником только для солдат нового призыва. Все остальные принимали ее во второй раз и были, что называется,  на распутье.
   Я выполнял поручение командования и вплотную занимался подготовкой. Все должно было пройти традиционно и красиво. День Присяги был назначен на 12 февраля 1992 года.  
   Первое, что я сделал, обратился в местный штаб РУХа с просьбой подарить нам несколько желто—голубых флагов — нового символа державы Украина для покрытия столов, у которых предстояло принимать присягу. Тогдашний руководитель местной организации РУХ Георгий Манойлович Манчуленко удивился тому, что я говорю с ним на украинском языке и выложил передо мной десять стягов, одиннадцатым был шелковый флаг большого размера, который мы снабдили древком с тризубцем и внесли на плац вместе с красным Знаменем части. Столы были покрыты флагами Украины и вышитыми рушниками из нашей домашней коллекции.
  На торжественное мероприятие прибыли родители молодых солдат, граждане города, руководство областной организации "Просвiта" во главе с ее тогдашним руководителем Михаилом Григорьевичем Ивасюком, отцом известного композитора Владимира Ивасюка. Были приглашены также корреспонденты местных газет, радио и телевидения.
   М. Г. Ивасюк подарил для библиотеки части большую подборку книг классиков украинской литературы, выразил огромную благодарность за высокую организацию праздника.
(На фото: день принятия новой присяги. Справа от меня мой друг П. Д. Ушкалов, слева — начальник тыла Иван Матвиенко).
    Пограничный отряд принимал присягу первым из числа частей Черновицкого гарнизона. В то время в Черновцах стояла учебная дивизия Вооруженных Сил, от которой сейчас уцелел один кадрированный полк. Они с принятием присяги припозднились. Эти мероприятия у армейцев прошли только в конце весны—начале лета.
   А мы начали готовиться к встрече кандидата в Президенты Украины, бывшего секретаря ЦК КПУ, Л. М. Кравчука. Он должен был прибыть с предвыборной программой в наш город, в котором когда—то трудился преподавателем вуза, а потом на партийной работе. Руководство города предупредило командование части, что в ходе визита будущий Президент Украины должен посетить и наш отряд. Я получил команду подготовить речь в поддержку кандидата. Перед его прибытием несколько человек из состава охраны пришли в клуб и тщательно обследовали все закутки на сцене клуба, оставшись после выполненной работы за кулисами.
   Леонид Макарович прибыл в сопровождении нескольких доверенных лиц и руководителей области и города. Выступление на украинском языке было у меня готово, я сидел в зале и ждал своего часа, когда же увидел, что все идет к завершению встречи, встал со своего места и пошел к сцене. Из-за кулис сразу же выдвинулись два охранника и двинулись ко мне. Командир объяснил Кравчуку зачем я иду в сторону президиума и он остановил охранников. Я поднялся на сцену и зачитал свое выступление в поддержку будущего Президента. Зал ответил дружными аплодисментами.  
    Командир, проводив гостей, сделал мне замечание.
    — Раз не объявили вашего выступления, не надо было и идти.  
    — Я выполнял ваше распоряжение, товарищ, уже генерал—майор. Надо было махнуть рукой и я вернулся бы на место.
    — Ну, добре, — сказал Владимир Прокофьевич, — все гаразд, Леонід Макарович залишився задоволеним твоєю чистою мовою та зверненням до колективу загону.
   Но праздники приходят и проходят. Все остальное — будни, проза жизни. В этой прозе со временем и началась работа по созданию государственной границы Украины по бывшей административной границе с Молдавией, а ныне Молдовой, переживающей в это время кризис перераспределения  территории  с Приднестровьем — промышленным регионом бывшей союзной республики и призывами к территориальному объединению с Румынией.

 У читателя может возникнуть вопрос: новобранцы принимали присягу ту, которую им предложила новая власть в Украине, а как же офицеры и прапорщики, которые уже присягали великой державе отстаивать ее интересы до последней капли крови?
   А с ними тоже все очень просто. Первым нарушил присягу Президент СССР — гарант Конституции, сложивший полномочия, что привело к развалу страны. Союзные республики самоопределились, стали унитарными государствами. Вооруженные Силы встали на защиту их интересов. Генералитет полностью поддержал идеи независимости и суверенитета.  
   Офицерскому составу было предоставлено право выбора. Или уйти со службы или присягать своей новой Родине. Кроме службы мы ничего другого не знали и не умели. Я уже писал, что тем 27 кадровым пограничникам нашего отряда, которые не изъявили желания служить Украине, предоставили возможность перевестись в пограничные войска России. Они, насколько мне это известно, успешно построили свою военную карьеру, дослужились до высоких воинских званий и должностей на земле их взрастившей.
    У нас же был только один выбор: продолжать службу в родных краях. А для этого надо было принять Присягу на верность народу Украины, что и было сделано на высоком организационном уровне. На фоне всенародного принятия народом демократических перемен все было закономерным и взвешенным.  
    Мы думали только об одном, как обустроить новые границы, создать нормальные условия для охраны ее по линии бывшего административного кордона с Молдавией (теперь уже Молдовой), на территории которой уже шла война в Приднестровье.
    Еще с бывшим командиром полковником П. И. Луцким я и отправился на этот уже тревожный участок. Наша работа начиналась с выбора мест дислокации новых пограничных застав. Для этого подходило все из свободных помещений на территориях сел, где планировалось их размещение. Это были бывшие Дома колхозника на фермах, сельские советы, детские сады там, где построили новые, современные. Итак, от Мамалыги до Сокирян, граничащих с Могилев—Подольском, районным центром Винницкой области. Чуть позже поступила команда заняться такой же работой и на этом участке. Здесь создавался новый пограничный отряд — «Могилев—Подольский». Под его дислокацию отдали со всей инфраструктурой бывшую территорию расформированной школы младших авиаспециалистов ВВС. Одновременно с нашими поисками на территории Песчанского района проводили свои мероприятия и подразделения Черновицкой учебной дивизии, которым была поставлена задача по недопущению военных конфликтов на границе с Приднестровьем. Мы могли наблюдать, как ползали за рекой на сопредельной территории БТР. Правда, никаких провокационных действий, кроме демонстрационного дефилирования они не осуществляли. Но, на всякий случай, солдаты дивизии рыли окопы на нашей территории. Для корректирования их действий вертолет доставил заместителя министра обороны генерал—полковника И. В. Бежана. Мы с командиром присутствовали на совещании, которое проводилось под его руководством с армейцами, и удивлялись некоторым его вопросам, задававшимся начальнику штаба Прикарпатского военного округа. Этот стратег, например, не знал, с каких пор охраняют границу пограничники на границе с Румынией.  
    Трудными были времена регулирования отношений на украинско—молдавской границе в первые месяцы и годы ее создания, когда, например, большинство жителей молдавского села Атаки, работавшего на предприятиях Могилев—Подольска, встречало препятствие в виде пограничных нарядов на мосту, связывающем эти населенные пункты.
    Но уже в начале 1993 года мое участие в строительстве охраны границы на участке внезапно прекратилось. Начальник  Северо—Западного Управления генерал Н. М. Йолтуховский вдруг вспомнил о, как мне казалось, давно забытой идее перевода меня на службу во Львов.  
     Как только вспомнил, так и осуществил.