16:21 Искры памяти. Продолжение,16 |
|
Застава "Порт Хорлы". Через шесть километров перед нами открылся и сам островок, первые дома поселка и, наконец, берег моря с наблюдательной вышкой. Двухэтажное здание заставы с вспомогательными постройками было огорожено аккуратным забором-штакетником. Рядом находились дома местных жителей, широкий двор школы механизации, слева возвышались два портальных крана. Часовой с автоматом открыл ворота, мы въехали во двор. Так на утренней зорьке началась моя служба на заставе. Пока ехали старшина успел рассказать мне, что в данное время начальник заставы лейтенант Левченко находится на курсах повышения квалификации. Его обязанности исполняет лейтенант Александр Мустяца, уже переведенный на одну из Придунайских застав. Что он только и ждет моего прибытия, чтобы поскорее отправиться к новому месту службы. В здании заставы было два раздельных входа. Владимир сказал мне, что первый вход — это собственно застава, а второй ведет в квартиры офицеров и сверхсрочников, то есть и его и мою. Квартира, в которую мне предстояло вселиться, была временно занята семьей лейтенанта Мустяца. Я временно расположился в канцелярии заставы. Солдатская койка, предназначенная для отдыха ответственного по заставе офицера меня пока полностью устроила. Лейтенант Владимир Николаевич Левченко прибыл на заставу через два дня. Александр Мустяца отправился в Каланчак за контейнером. На следующий день он с семьей убыл к новому месту службы, а я засел за изучение служебной "Инструкции по организации службы на пограничной заставе" — все было в новинку, возникало много вопросов, лейтенант Левченко охотно помогал разобраться и понять азы службы. Прежде всего пришлось выучить наизусть названия десяти видов пограничных нарядов, осмыслить задачи, которые они должны выполнять. Войти в контакт с теми, кто ходил в эти наряды, тоже стало первостепенной задачей. На заставе было всего двенадцать сержантов и солдат срочной службы. У каждого из них имелись свои чисто профессиональные задачи, кроме того они назначались дежурными и часовыми по заставе, несли службу на пограничном посту наблюдения — вышке. А еще это было двенадцать личностей со своим характером, привычками, психологическими особенностями. Через несколько дней начальник заставы созвонился со штабом и попросил для меня разрешения на выезд за семьей. Я выехал без промедления, как только оно было получено. Путь домой, как известно, всегда короче пути из дому. Уже вечером того же дня я был дома. Мама с Леной по случаю моего появления в офицерской военной форме приготовили жаркое с кроликом, а отец угощал своим фирменным продуктом, абрикосовым самогончиком. Отпуск я получил всего на пять дней. С утра следующего дня сразу занялись делом. Сначала поехали в Степковку и выпросили в свое распоряжение школьный ГАЗ-51. Водитель, Толя Головченко, любезно согласился по старой дружбе доставить нас к новому месту жительства. В этот же день мы развезли по домам родителей все громоздкие вещи. Они нам в данное время оказались ненужными, Родина снабдила всем необходимым с инвентарными номерами. С собой взяли только самое необходимое: книги, одежду, постельное белье, стиральную машинку, игрушки сына. Хорошее было время — весь домашний скарб уместился в один большой ящик. Еще один день провели с родителями, встретились с моими друзьями. К месту службы Анатолий доставил нас точно в срок, указанный в отпускном билете. Когда проехали плотину ГЭС в Новой Каховке, с нами случилось небольшое приключение. Сразу за плотиной Анатолий увидел заправку (редкое явление того времени на наших дорогах) и решил дозаправиться. Мы спешились, перешли на выездную сторону и потихоньку пошли по дороге. Вдруг услышали сигнал нашей машины, она летела на возможной для ГАЗ-51 скорости, резко затормозила, Толя крикнул: "Быстро в машину!" Мы успели заметить, что заправочная станция полыхает в огне. И неудивительно было. Тогда литр бензина стоил семь копеек и никто не обращал внимания на разливы ГСМ в местах заправки, разве что песочком присыпали. Нельзя описать восторга Лены, обуявшего ее после прибытия. Ее встретила НАША двухкомнатная квартира с огромным залом, кухней, уютной спальней. Водичка, правда, была не в доме, а в колонке у самого порога. Зато в кухне стояла газовая плита с баллонным газом. А когда под вечер обнаружили у себя под дверью огромную шестикилограммовую камбалу, восторгу вообще не было пределов. Толя за ужином приговаривал, что такой рыбы в жизни своей никогда не ел. Мы тоже. Утром начальник заставы приказал заправить бак бензином и наш шофер уехал домой. А у меня началась настоящая служба. С ответственными дежурствами, ночными проверками службы нарядов, подготовкой к проведению занятий, изучением руководящих документов. Свободное время уходило на обустройство нашего нового крова. Владимир Николаевич кратко ознакомил меня с историей порта Хорлы. Он даже подарил мне две исторические фотографии с кораблями баронессы и одним из таких парадов. Но я, к большому сожалению, их где-то утерял при частых переездах. Оказывается, в дореволюционное время это было поместье баронессы Софьи Богдановны Фальц-Фейн, основательницы заповедника Аскания-Нова. Здесь, в Хорлах, у нее был свой маленький флот, состоявший из нескольких парусных кораблей и потешные войска из мальчиков, одетых в морскую форму, которые развлекали свою госпожу парадами. Здесь у меня родились такие строчки:   А любознательный читатель может познакомиться с историей порта Хорлы и семьи Фальц-Фейн по этой ссылке. С начальником заставы лейтенантом Левченко мы сразу же сдружились. Его хобби было охота на уток. Он часто под вечер приходил на заставу с охотничьим ружьем, просил не уходить домой, побыть с личным составом до его приезда. Я терпеливо дожидался его, а когда приходил домой, то находил под дверью квартиры уточку. У старшины под дверью она тоже присутствовала. Таков он был, Володя Левченко. Всегда и всем готов был поделиться. Этой "болезнью" не страдал ни один из моих начальников застав, с которыми пришлось служить в дальнейшем. У каждого из них слово "мое" было жизненным кредо. Жаль, что не пришлось нам долго служить с Владимиром Николаевичем. У него многому можно было подучиться, прежде чем стать на самостоятельный путь в войсках. Дней через десять после того, как я перевез семью, начальник пригласил нас на торжественный ужин к себе домой, который устраивал по поводу убытия в отпуск. Мы со старшиной В. Барановским оставались на заставе вдвоем на полтора месяца. Добро сержанты были ребята крепкие во всех отношениях. Прием—передача печатей и ключей от сейфа с секретными документами длились не более часа. Семья Левченко убыла в очередной отпуск. Время неумолимо приближало нас к зиме, а старшина, как оказалось тоже был на заставе первый год. Баржа из Одессы доставила нам на заставу три тонны картофеля, которые старшина заложил в хранилище. При строительстве складов построить нормальный подвал оказалось невозможным из-за грунтовых вод. При первом же большом морозе картошка превратилась в бильярдные шары. Пришлось идти бить челом к шефам. Директор совхоза Дмитрий Иванович Самойлов пошел навстречу неумелым хозяевам, и возместил убытки безвозмездно. Иначе нам грозило бы по выговору и лишение старшины очередной, а меня первой зарплаты. А тут и кабанчик подрос, личный состав даже разрыдался, когда услышали, что пора расставания со своим любимчиком "Васькой" уже настала. И, тем не менее, старшина лихо построил пограничников и спросил: "Ну, кто умеет свиней колоть?" Сразу двое шагнули вперед. "Васька" свалился замертво после первого удара штыком. Старшина принес паяльную лампу. Кабана осмолили и очистили от гари. — Ну, приступайте к разделыванию, — распорядился старшина. — А мы не умеем, товарищ старшина. Мы ведь сказали, что умеем только забить. О разделывании туши ведь разговора никакого не было. Старшина тоже оказался беспомощным в этом деле. Деваться было некуда, поэтому "хирургией" довелось заниматься мне. Впервые в жизни. От забоя животных на заставе сорок процентов шло на плановое довольствие, остальное мясо и сало могло быть использовано на дополнительное питание личному составу, на дополнение к установленному пайку семьям офицеров. Все получилось, что и у солдат и в семьях в этот вечер был праздник. Вот таким образом я стал приобщаться к хозяйствованию, а военному делу не стеснялся учиться у опытных пограничников, наоборот — жадно впитывал премудрости службы по охране государственной границы. Постановку приказа поручал сержантам, что допускалось инструкцией, а сам стоял, слушал и запоминал каждое сказанное ими слово. После стандартной фразы: "Наряд, смирно! Приказываю выступить на охрану..." следовали абсолютно точные и совершенно необходимые данные по месту, времени, особенностях, способах маскировки и т.д.  К прибытию начальника заставы из отпуска я уже знал все
особенности организации службы на этой заставе, моральные,
физические, политические качества всех подчиненных. Курс стажировки
прошел в целом успешно. По замороженной картошке пришлось доложить,
но узнав, что убытки возмещены, Владимир Николаевич простил нам
допущенную оплошность. Офицер продслужбы, осуществлявший проверку
закладки продуктов на зиму, не обнаружил недостатков. Замороженный
продукт был вовремя вывезен на совхозные поля, где и был использован для их удобрения. Через несколько дней пришел приказ о направлении меня в Ильичевск на учебный пункт обучать молодое пополнение сроком на три месяца. (На фото: мои первые солдаты-пограничники. Застава "Хорлы" Одесского погранотряда). Приказ есть приказ, я начал собираться в долгосрочную командировку. На семейном совете мы решили, что жена с сыном на время моего отсутствия уедет домой, к родителям. При убытии в командировку я предусмотрительно взял с собой все материалы к будущей дипломной работе. Ведь последняя учебно-экзаменационная сессия в университете была уже не за горами. Город Ильичевск встретил нас продувными ветрами, туманами, протяжными гудками заходивших в порт кораблей. Молодые солдаты размещались в казарме контрольно-пропускного пункта "Ильичевск". Учебных классов в здании не было. Для занятий использовались большие ротные палатки с установленными в них печками-"буржуйками". Вместо дров мы использовали отлитый в форме бочонков каучук, бесхозно валявшийся на территории порта. Его рубили топориком на небольшие куски и по одному-два подбрасывали в топку буржуйки. Из трубы валил черный дым, как из крематория, зато воздух внутри палатки прогревался мгновенно. Солдаты сидели на занятиях в гимнастерках. Той учебной заставой, в которую меня назначили замполитом, командовал опытный офицер, старший контролер КПП "Измаил" капитан Леонид Николаевич Бендяк.  Командиром роты КПП "Ильичевск", в спальном помещении
которой размещались молодые солдаты, был капитан Феликс Владимирович
Кондрат, старший из двух братьев Кондрат, служивших в Одесском
погранотряде. Младший, Владимир был уже в звании подполковника на
должности заместителя начальника штаба отряда. Капитаны Кондрат и
Бендяк за время нашего пребывания на учебном пункте преподали нам
уроки общения в офицерской среде в период длительного отсутствия в
тепле домашнего очага. Они же стали методистами обучения молодых
солдат приемам и правилам несения службы и солдатского общежития.(На фото: Декабрь 1970 года. Учебный пункт КПП "Ильичевск". Станислав Яковлев добавил "природу" на этот снимок, Анатолий Хвалев и я на берегу Черного моря). Ежедневная загруженность от подъема до отбоя никак не отражалась на наших молодых еще организмах и большая часть ночей проходила за играми в карты и домино. Мы это наше домино в шутку называли ЧЧВ ("человек человеку волк"). Суть названия в том, что проигрыш в игре заканчивался для неудачника приседаниями соответственно количеству проигранных очков. Некоторые нерасторопные игроки умудрялись присесть перед утренней физзарядкой до шестисот раз. Лично меня такая перспектива не устраивала. Я находил укромный уголок и тренировался в рифмовке приходивших на ум строчек, которые отсылал в окружную газету "Советский пограничник". Вскоре мои рифмованные строчки стали появляться на страницах этой газеты. В таком ритме прошли ноябрь и декабрь 1970 года. Моя последняя студенческая сессия. Вызов на сессию оторвал меня от дел военных и вернул, в некоторой степени, к жизни гражданской. Я получил разрешение на участие в сессии, но жить продолжал в Ильичевске, из-за чего иногда опаздывал на первую пару занятий в университет. У нас появился еще один новый предмет "Основы языкознания", лекции по которому читал преподаватель по имени Гайк Шахович Ватьян, обладавший мощным кавказским акцентом. При одном из очередных опозданий я услышал от него фразу, из которой сразу понял суть предмета "Основы языкознания". Не желая тратить драгоценное время на процесс раздевания, я тихонько проник в аудиторию, нашел свободное место и стал расстегивать портупею. Преподаватель отвлекся на меня и произнес незабываемую фразу на "чистом русском языке": — Надо так неэлзя, тавариш лэйтэнант, в гардэроп раздэватся нада. Я вежливо извинился, подавляя в себе смех. В самом начале сессии я начал разыскивать Ф.Л. Гольдина который обещал стать руководителем моей дипломной работы, но методист деканата сказала мне, что поиски мои тщетны. Гольдин уволен из университета за то, что во время холерного карантина попытался незаконно прорваться через карантинные кордоны с целью выезда в Москву для решения личных вопросов. Так ли это было или другие причины спровоцировали это увольнение, мне не известно. Увидев мою растерянность, Мария Абрамовна посоветовала обратиться за советом к заведующему кафедрой теории литературы профессору Г. А. Вязовскому, с которым до этого мои студенческие пути-дороги никогда не пересекались. В кабинете заведующего кафедрой я увидел мужчину с копной совершенно седых волос, в очках с массивной оправой, которые он снял и положил на стол при моем появлении. Профессор поднялся над столом, и я увидел его высокий рост и стройную фигуру. — Что привело вас, молодой человек, ко мне в столь позднее вечернее время? Ведь мы раньше с вами, по-моему, не общались? — Беда привела, Григорий Андреевич, — начал я. — Дело в том, что еще на четвертом курсе я начал работать над подготовкой своей дипломной. Доцент Гольдин руководил этим процессом, а только что мне сказали, что он утратил связь с университетом. — Так в чем вопрос? Возьмите другую тему, у вас еще полгода впереди. Начинайте трудиться и все получится. — Да это просто невозможно, я столько сил, времени и труда вложил. Собрано столько интересного материала. Практически в черновом варианте работа готова, осталось только обсудить некоторые аспекты! — Что-что вы говорите, у вас уже готов черновик? — Да, готов, — не совсем уверенно промолвил я. — Если это действительно так, то я хотел бы его через недельку увидеть. 
 Ничего другого у меня не оставалось, как написать дипломную
работу вчерне и представить профессору для ознакомления в установленный
срок. Теперь все вечера на учебном пункте у меня заняло формирование
текста дипломной из накопленного материала. За шесть длинных зимних
вечеров я написал черновик дипломной убористым почерком аж на
197 листах.В меру своих оформительских навыков и вспоминая лучшего из моих знакомых художников друга Орестика, я оформил титульную страницу, затем сделал вставки фотографий и снова предстал перед очи профессора. Он раскрыл папку, пролистал и спросил: — Это что? Вы уже сдаете на рецензию? — Нет, что вы! Это черновик. — Впервые вижу такой черновик. Я посмотрю и через неделю встретимся с вами здесь же. Скажу, что вам делать дальше. — На такой ободряющей ноте мы и расстались. Последняя сессия длилась двадцать дней. В самом конце ее нам предложили написать диктант. Это была форма допуска к подготовке и защите дипломной работы. В случае получения негативной оценки студент вынужден был ещё раз переписывать под диктовку и так до получения положительного результата. Последняя встреча с Григорием Андреевичем состоялась сразу после написания диктанта. Он поинтересовался результатом. Я сказал, что оценки нам еще не успели объявить. Он выразил уверенность, что у меня с этим, судя по моему черновику, должно быть все в порядке. — А теперь по поводу вашей дипломной, — услышал я дальше, — сначала я не поверил, что у вас есть готовый черновик. Теперь увидел, что мое мнение было ошибочным. Тема хорошая и хорошо отработана. Руководителем вашей дипломной буду я. Там внутри есть несколько замечаний, устраните указанные недостатки и можете переписывать начисто. Перепишете и сдавайте на рецензию. Рецензентом назначен доцент Анатолий Андреевич Жаборюк. Эта фамилия мне тоже ничего не говорила. Мы никогда раннее не встречались. — Григорий Андреевич, есть вопрос. Может перед сдачей на рецензию еще раз показать работу вам? А вдруг там что-то будет не так? — Все будет так, молодой человек, вы же видите, что я занят, не отнимайте мое драгоценное время ненужными вопросами. — На этом мы и распрощались. На учебном пункте меня подстерегала новая неожиданность. Начальник учебного пункта майор Павел Филимонович Кизилов объявил нам, призванным на службу по партнабору, что мы все направляемся на курсы повышения квалификации на два месяца в Московское высшее пограничное училище имени Моссовета. Лена после возвращения в родные края временно устроилась на работу в Степковскую восьмилетнюю школу и находилась там. Нам дали перед отъездом в Москву по три дня отпуска. Я уехал домой. Что такое три дня в домашней обстановке? Это миг. В Степковку я попал уже вечером. От Доманевской трассы три километра преодолел почти укладываясь в армейский норматив. Подгоняли ветер в спину, обильный снегопад и страстное желание быстрее увидеть Лену. Оказалось, что нас пригласили на свадебный вечер. Завуч школы Степан Алексеевич Шкурко женил старшего сына Вадима, недавно окончившего Черновицкий мединститут и в это время проходившего службу где-то в Сибири на должности военврача. Пришлось принять участие в этом торжественном мероприятии, поздравить молодых. Ранним утром отправились к моим родителям, чтобы поставить их в известность о моей командировке. Добирались пешим порядком. Дорога между селами была занесена вчерашним снегопадом. До трассы Кишинев—Полтава добирались по глубокому снегу, а там нас подобрала попутная машина. В теплом родительском доме быстро отогрелись, а там уже и вечер настал. Уже на следующий день мне надо было уезжать. Путь в Москву усложняла пересадка на узловой станции Помошная на поезд Одесса—Москва. Билет на него я купил еще в Одессе, так что сложностей не возникло. Московское метро за годы срочной службы я изучил досконально. В Медведково прибыл точно в установленное время. Доложил о прибытии куратору нашего временного формирования полковнику Твердохлебову и поспешил занять удобное место в спальном помещении; часть наших ребят уже была на месте, остальные потихоньку подтягивались. На эти курсы собирали всех призванных, всего 600 человек. География страны представала перед моими глазами в лице временных курсантов. Со всех концов помещения слышались названия населенных пунктов, о существовании которых раньше и понятия не имел: Камень-Рыболов, Дудинка, Итуруп, Кара-Кала, Пржевальск и т.д. и т.п. Занятия начались через два дня, после прибытия всех слушателей курсов. Нам выдали картонные карточки — временные пропуска на территорию училища. Мы так поняли, что нашу свободу никто не ограничивает, а когда попробовали выйти после самоподготовки за пределы части, то получили разъяснение, что пропуска эти действительны только на выходные дни. Предприимчивый Станислав Яковлев разведал, что за котлованом, вырытым с осени строителями под застройку территории есть оторванная доска в заборе и в один из вечеров предложил нашей группе прогуляться по столице. Все согласились. Несколько вечерних часов провели в ресторане "Звездный", что неподалеку от ВДНХ. Возвращались тем же "черным ходом". На подъеме из котлована нас встретил патруль. На вопрос, что мы здесь делаем, находчивый Стасик ответил: — Решили прогуляться, товарищ, майор. — И как же вы гуляете7 — А так, то в ямку спрыгнем, то наверх поднимемся. — В таком случае будем считать, что вечерняя прогулка окончена. Быстро в казарму и отбой, а не то, отведу в дежурную часть и доложу по команде! — скомандовал начальник патруля. Уговаривать нас ему не пришлось, через несколько минут мы были уже в постелях и обменивались впечатлениями о совершенной первой вылазке в город. Впечатления укладывались в два основных момента: как дружно звучала песня Г. Пономаренко "А где мне взять такую песню?", неоднократно исполнявшаяся всеми посетителями ресторана под живую музыку, и впервые представшая перед взором провинциалов первая отечественная модель "Жигулей" ВАЗ-2101, легендарная "Копейка". Учеба проходила в учебных классах, перемежаясь с выездами на учебную заставу в деревню Лукино и на полевой учебный центр в Ярославль. При выездах мы изучали "Тактику погранвойск", практически несли службу в нарядах "Дозор" и "Часовой границы", занимались изучением следов на контрольно-следовой полосе, выполняли упражнения по боевым стрельбам из пистолета, автомата, ручного пулемета и гранатомета РПГ-7. В классах под руководством опытных преподавателей изучали требования "Инструкции по организации службы (пограничная застава)", топографию и другие предметы боевой подготовки. |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |