Сын идет по стопам отца.
      Еще летом 1982 года наш сын Артур успешно закончил школу, но поступать в вуз не изъявил особого желания. Поступил в профтехучилище радиозавода ТЭПЭЛ (токоэлектропроводящих элементов). Училище находилось в шахтерском Червонограде. Теперь мама ежедневно с волнением ожидала его возвращения с занятий, а я, как всегда, всецело был поглощен работой. Не знаю, был ли я хорошим отцом, но никогда не надоедал сыну излишним контролем. В школе за все время его учебы был, по-моему, только один раз, когда директор школы в Одессе отказывался выдать документы при нашем очередном переезде. Пришлось убеждать, что ребенок не может оставаться один в большом городе, а отсутствие полного комплекта учеников в классе для отца, которого переводят к новому месту службы, не аргумент.  
 С директором Великомостовской средней школы, в которой учился Артур, В. С. Балко мы даже подружились, но я считал, что если он ничего плохого не говорит о нашем ученике, то и спрашивать нечего. В аттестате оказались круглые пятерки, но без золотой медали — как-то повлияли оценки за девятый класс.
(Фото справа: на выпускных  торжествах он, стройный и красивый юноша, нес впереди колонны выпускников  знамя школы). На мой взгляд, волноваться было нечего. Из профтехучилища он тоже принес аттестат с отличием и до призыва в армию успел еще закончить автошколу ДОСААФ, находившуюся в городе Великие Мосты.
   Перед призывом на срочную службу сын сказал, что хочет быть пограничником. Я поехал в военкомат в г. Сокаль и вместе с начальником 2-го отделения переложил его личное дело в стопку «Команды 300». Попутно решил проблему призыва еще нескольких его товарищей. Провожали нашего новобранца при большом количестве друзей и подруг в столовой законсервированного на зиму пионерского лагеря, находившегося в моем подчинении.
  Провожали до областного сборного пункта, а встретились снова уже через три дня, когда увидели его в строю солдат учебного пункта Львовского пограничного отряда, следующего в нашу столовую на прием пищи. Мать теперь выходила к дороге трижды на день чтобы полюбоваться своим солдатиком, а заодно и поплакать. Материнское сердце — не камень. Он же просил отпустить его домой на несколько часов только один раз за три месяца. Я позвонил своему другу подполковнику А. А. Степанюку, командовавшему в тот год учебным пунктом. Подполковник разрешил, при этом удивившись, что я раньше не обращался с таким вопросом.

Правда, забирал я сына еще на три дня в феврале 1984 года, когда он вдруг объявил нам, что хочет жениться. Мы согласились — куда деваться? — и стали готовиться к свадьбе, а жених в это время вышагивал в строю, готовился к принятию присяги и к службе уже вдали от дома. Свадьбу сыграли в той же столовой пионерлагеря, помещение которой было нагрето при помощи тепловых вентиляторов, использовавшихся для обогрева нашей фермы. Гости разъехались под утро 19 февраля. Напомню, это был 1984 год, а теперь, в 2009 году, наши дети уже отметили серебряную свадьбу. В детях в какой-то степени повторилась и наша судьба: так же внезапно женились, так же переживали разлуку в связи со срочной службой в армии, а потом служили Родине несколько десятилетий. Кто больше, кто меньше, но — лучшие годы жизни. (На фото: свадьба сына Артура).

  В мае 1983 года начальник школы подполковник Николай Григорьевич Артамонов отметил свое 56-летие. Уже чувствовалась в нем хроническая усталость, вызванная многолетней, ставшей для него рутинной, службой на одном месте. Здесь, в Великих Мостах, он провел целых 22 года. Каждый новый день был для него был похож на вчерашний. Курсанты, собаки, лошади, состояние воинской дисциплины...
    При его спокойном, крайне уравновешенном характере, он начинал тяготиться службой. То, что его вывели из себя, можно было заметить только по легкому жесту в сторону кистью опущенной правой руки и таинственное, не подлежащее толкованию, слово "никаких". В такие моменты я иногда позволял себе пошутить с командиром.
    — Николай Григорьевич, — говорил я ему в такие мгновения, — не стоит возмущаться. Мы с вами ровесники, а я, как видите, спокоен.
    — Какие мы с вами ровесники, — уже улыбаясь произносил шеф.
    — Мне тридцать девять, а вы тридцать девять лет в войсках. Не ровесники ли мы?
    — Помолчал бы, салага, — уже смеясь говорил командир.
    Душевное равновесие его сразу налаживалось и мы вместе находили пути к решению расстроившей его проблемы. Как бы там ни было, после дня рождения он написал рапорт на увольнение из войск по возрасту и состоянию здоровья. Две недели в госпитале, и приказ об увольнении в отставку не заставил себя долго ждать. Сразу же ему предложили квартиру в Одессе. И после недлительной процедуры приема-передачи части эта прекрасная офицерская семья убыла к постоянному причалу на улице Днепропетровской, что в районе Лузановка города-героя.

     Новый командир части майор Рыльков.  
    Новым командиром стал бывший комендант Добромльской пограничной комендатуры майор Владимир Афанасьевич Рыльков, который был на три года моложе меня. До этого мы встречались несколько раз на собраниях во Львовском пограничном отряде, но лично знакомы не были.
    Мощная энергетика нового командира, сразу стала ощутима на территории части. Он был преисполнен новациями, стремлением к совершенствованию всех процессов, что всецело импонировало мне.
    Я знал, что он награжден орденом Красной Звезды за личное задержание вооруженного нарушителя государственной границы. Это тоже располагало к этому человеку.  
    С его приходом стали завершаться начатые программы развития части и появились новые. Так, например, завершилось строительство нового современного здания столовой с отдельными помещениями для магазина и солдатской чайной. Зал для приема пищи был рассчитан на 500 мест, в кухне установили самое современное технологическое оборудование мощную, к нашему удивлению, действующую вентиляцию.
   Подрядчик, Львовская отдельная пограничная строительная рота, приступил к сооружению нового объекта — солдатской бани с парилкой и бассейном. До этого проекта солдат водили в городскую общественную баню, солдатское и постельное белье стирали в городской прачечной, что не совсем соответствовало санитарно- гигиеническим требованиям и распорядку дня, установленному в части. Первые овощи в теплице созрели тоже уже при новом командире. Кстати, осенью 1984 года мы пережили ревизионно-финансовую проверку деятельности части, отчитались с высокой оценкой, но четыре тысячи рублей, заработанных за продажу членам семей овощей, ревизоры сняли с фонда командира, сославшись на то, что мы не оплатили отопление теплицы.
   На совещании по подведению итогов финансовой проверки попросил слово наш мастер на все руки прапорщик В.В.Корбачев и заверил командира, что больше ни копейки так нагло не снимут никакие комиссии.
    — А это как же? — спросил командир.
    — А видите, товарищ майор огромную трубу над котельной. Теплица будет обогреваться за счет тепла, которое вылетает через эту трубу.
    Сказано—сделано. Прапорщики Корбачев и Перепелица в течение нескольких дней соорудили агрегат и вставили его в трубу. Теплица стала самоокупаемой.  
   Через два года плановая финансовая проверка снова возникла на горизонте. Председатель комиссии подполковник Владов сразу же обратил внимание своих ревизоров на деньги от доходов теплицы и велел актировать снятие их с фонда командира. Но мы вежливо пригласили его пройти в котельную. Там прапорщики показали ему источник обогрева и вопрос был закрыт.
    Если в лозунге «Прапорщики — золотой фонд Вооруженных сил!» и было рациональное зерно, то  это целиком и полностью относилось к таким прапорщикам нашей части, как В.В.Кравченко, В.В.Прус, В.В.Корбачев, М.Перепелица. Их воинский труд во весь период службы  заслуживал самой высокой похвалы и уважения.
    С приходом нового командира значительно повысился интерес к развитию физкультуры и спорта. Наверное, иначе и быть не могло. Ведь не было случая, чтобы проходя мимо спортгородка, на котором занимались курсанты под руководством офицеров учебных застав, командир не снял китель, не запрыгнул на перекладину, не сделал подъем переворотом, выход силой из склепки, не крутанул пару раз «солнце». Одевая китель, всегда говорил:
     — Вот так, бойцы, жду от вас таких же результатов, — и шел дальше по своим делам.
     И у меня, в связи с его спортивным азартом, появилась дополнительная работа. Каждую субботу под руководством командира организовывались футбольные матчи между командами офицеров и прапорщиков, а моей задачей стало ведение турнирной таблицы. Появилась футбольная форма на две команды, на матчи приглашались члены семей. По завершению строительства бани футболисты отправлялись в парилку-сауну — это стало правилом. Кроссы и марш-броски по воскресеньям сопровождались маршами, исполняемыми духовым оркестром, в зимнее время выносили термосы с горячим чаем. В лыжных кроссах пальма первенства всегда принадлежала сорокапятилетнему майору В. Карпенко, нашему камчадалу. После недельной предварительной подготовки за один субботний день были построены "трибуны" — скамейки вдоль стадиона на 1000 мест. Они сохранились и поныне. Теперь все болельщики спортивных баталий могли удобно разместиться параллельно гаревым беговым дорожкам.
    Новый начальник войск округа генерал В. И. Стус оказался не кабинетным работником, а «аэромобильным». В любой момент свист винтов вертолета мог быть услышан в частях округа. У нас вертолет совершал посадки прямо на стадионе. Чтобы выбежать из штаба и встретить командующего, у нас всегда было не больше пяти минут. Кстати, сам он не любил, когда его называли "товарищ командующий", считал такое обращение лестью и мелким подхалимажем.
  — Что, командир, дослужился, забыл уже, что моя должность называется "начальник войск Западного пограничного округа". Готовься к зачетам на сборах по командирской подготовке. Будем спрашивать строго и дотошно! —   Всегда в таких случаях говорил генерал.
  Обычно эти визиты после изучения состояния дел в части заканчивались приглашением в одну из частей гарнизона на турнир по волейболу, а был он заядлым игроком. Неявка расценивалась, как грубое нарушение воинской дисциплины. Горе было тем, кто успел отрастить животик. Они становились предметом шуток и мелких издевок. Хорошее было время, может и служба казалась необременительной из-за того, что мы имели умных, опытных руководителей высшего эшелона, тонких  психологов и воспитателей.

    Рождение внука. Я — молодой дедушка.
   Время начало новый отсчет, когда закончилось обучение молодых солдат на учебном пункте Львовского пограничного отряда. Молодые солдаты, имевшие удостоверения водителей, прошли 500-километровый марш. Это давало право на вождение войсковых автомобилей и Артур был назначен для прохождения дальнейшей службы водителем легкового автомобиля на окружные склады материального обеспечения. Мы считали, что ему повезло. Теперь он стал водителем автомобиля командира этой части майора Н. Пономаренко, нашего бывшего начальника тыла. Его молодая жена Леся тоже квартировала во Львове, оканчивала последний курс культпросветучилища по специальности дирижер народного хора. Мы впервые за девятнадцать лет оказались в доме в гордом одиночестве. Теперь мать постоянно волновалась, как там они, дети, одни без нас. Но я ее не баловал частым посещением областного центра, ссылаясь на занятость по службе. Считал, что частое посещение наших отроков будет им только во вред. Сын служил так, что имел возможность бывать в увольнениях, приезжать к жене, молодожены имели возможность встречаться на съемной квартире, а невестка иногда приезжала домой на выходные дни. Мама была в курсе всех событий, происходивших в молодой семье. Через несколько месяцев она сказала мне:
    — Ну, готовься ближе к своему дню рождения к приобретению статуса молодого дедушки!
    В феврале 1985 мы с будущей молодой бабушкой отравились во Львов, чтобы присутствовать на защите диплома невесткой. Защита была практической и публичной, наше округлившееся дитя дирижировало огромным хором и получило отличную оценку. Домой вернулись с дипломом и, как говорят, с вещами и навсегда.
   Возник вопрос трудоустройства. Я поехал в районный отдел культуры и решил его без проблем, конечно же не афишируя своего будущего дедовства. Художественный руководитель Великомостовского дома культуры так и не успела выйти на работу по случаю рождения нашего первенца — Николая II в нашем доме.
    3 марта 1985 года, я уже  готовился ко сну в киевской гостинице «Украина». Вызов на  заседание военного совета оказался очень несвоевременным. Как всегда меня не оказалось дома в нужное время. Вечером, в половине одиннадцатого, раздался телефонный звонок в номере. Я и трубку сначала не хотел брать. В такое время в номера гостиниц обычно звонили девицы, ищущие ночных знакомств. Но любопытство все же взяло верх. Из телефона прозвучал радостный, возбужденный до предела голос жены:
— Дед, радуйся, прыгай до потолка, у нас появился внук, Артуру перезвони. Я тут же позвонил дежурному по батальону связи, где в это время уже служил сын, теперь он был персональным водителем начальника службы контрольно-пропускных пунктов полковника Г. Бакача, и попросил сообщить ему о рождении наследника. Сам же успел добежать до гостиничного кафе, которое уже готовилось к закрытию, и закупил весь остававшийся не проданным коньяк и пирожки с мясом. Продавщице и уборщице объяснил, зачем на ночь понадобилось столько спиртного и они тут же откупорили еще одну бутылку, чтобы поднять рюмки в честь моего торжества.  
(На фото: мой внук-первенец Николай II).
Все закупленное притащил в свой номер и побежал звать командиров частей и начальников политотделов, всех, с которыми был в товарищеских отношениях. Утро застало нас за столом. Быстро разошлись, чтобы привести себя в порядок, убрать гусарский беспорядок в номере и быть готовыми к совещанию.
   Вот в таких обстоятельствах прошли первые сутки жизни нашего первенца-внука и его дедушки, которому до 41-й годовщины собственной жизни оставалось ровно два с половиной месяца.

   Торжественное празднование юбилея части.

На фото: памятный знак "40 лет 6 МОШСС".
Еще одно важное событие намечалось на лето 1985 года. Началась подготовка к празднованию сорокалетия части. Это мероприятие предполагалось провести масштабно, с приглашением большого количества гостей, с пропагандой через средства массовой информации традиций и достижений школы за сорок лет. Я должен был завершить переоборудование и подготовку к открытию Музея боевой славы части, подготовить эскизы памятного знака "40 лет 6 МОШСС"   (6-й межокружной школы служебного собаководства), найти предприятие-изготовитель этого знака, подготовить списки гостей. Эскиз изготовил мой клубный художник Игорек Житарь, изготовители нашлись в одном из районов Львовской области, обошлись мне их труды в несколько рыбалок на озерах  нашей части, где тишина и абсолютное отсутствие уже досаждавших контролирующих инстанций вполне устраивали людей, согласившихся изготовить знак на шефских основаниях.
    Директор ювелирной фабрики товарищ Герман привез готовые знаки  утром 24 мая в день нашего торжества. Самым трудным  моментом для меня был процесс подготовки доклада на торжественном собрании. Тогда было принято выслушивать доклады длительные по времени и не утомляющие слушателей. Я написал историческую справку о деятельности  школы служебного собаководства на 1 час 10 минут. С командиром выверили каждое написанное слово. Все должно было быть убедительным и достоверным. Тем более, что делегацию гостей должен был возглавить третий секретарь Львовского обкома КПУ А. А. Яремчук, человек большого опыта и знаток истории края.
   Гостей прибыло столько, что только в президиум собрания мы вынуждены были посадить сорок человек. Всех, кто прибыл с подарками и попросил слово для приветствия. Доклад, несмотря на его длительность, был воспринят на "ура".
   Мы провели экскурсию для гостей в музей части, по территории и ее хозяйственным объектам, и завершили торжества шумным банкетом в сосновом лесу на территории пионерлагеря, в мае еще не загруженном пионерским контингентом.

   Школа преобразована в учебный отряд.
   На этих торжествах в выступлении начальника штаба войск округа генерала И. И. Сагайдака прозвучал какой-то, пока для нас непонятный намек на то, что в жизни части, видимо, произойдут большие перемены.
   Оставив нас в раздумьях, он так и уехал, не раскрыв тайны. Мы остались в неведении на несколько месяцев, хотя, если бы знали, где "собака зарыта", начали бы готовиться к активным действиям. Только в августе мы узнали, что готовится преобразование нашей школы в 15-й учебный отряд по подготовке специалистов всех профилей на сержантские должности в войсках округа. С нас снимался статус "межокружных" и мы становились "окружными", но готовящими сержантов всех необходимых войскам специальностей.
  Приказ о реформировании школы поступил только тогда, когда начали прибывать офицеры с семьями на новые должности, образовавшиеся вдруг в нашей части. Счастьем для нас было уже то, что нам передали в полном составе школу сержантского состава Львовского пограничного отряда и ее офицеры и прапорщики оказались благоустроенными в жилищном плане. Куда девать прибывающие семьи работников школы технических специалистов, которая была включена в штат учебного отряда и где обучать курсантов этой школы — решение этих вопросов бросили на нас.
   Пока было тепло, мы стали размещать прибывающие семьи в уже опустевшем пионерлагере, не имевшем отопления и рассчитанном на эксплуатацию только в летнее время. Мы в считанные дни снесли старое здание соседней сержантской школы и приступили к строительству сборно-щитовых квартир на ее фундаменте. Все эти мероприятия проводились в ущерб качеству подготовки инструкторов службы собак и командиров стрелковых отделений. Стремительно приближавшаяся зима заставляла думать о благоустройстве семей. Иначе революция в отдельно взятой части была неминуема. Параллельно начавшему расти бараку на старом фундаменте заливался еще один фундамент под новый. Количество квартир надо было догнать до штатного расписания. Мы, атеисты, молили бога, чтобы осень оказалась теплой и бесснежной. Так и случилось, а когда выпал первый снег и ударили первые декабрьские морозы, семьи первопроходцев-пионеров из лагеря были уже переселены в хорошо отапливаемые двухкомнатные квартирки барачного типа с подключенным по всем правилам газом.
  Новый 1986 год встретили единым дружным коллективом на новогоднем балу. Новый начальник штаба В. М. Ошовский, отметил праздник бесконечной серией заранее списанных для этой цели разноцветных сигнальных ракет. Он и слушать не захотел, моих увещеваний о том, что салюты в воинских частях строго запрещены. Анонимщики к этому времени в коллективе были начисто изжиты, все обошлось без осложнений.
 
  Итак, вместо одной школы инструкторов служебных собак, добавились еще школа командиров стрелковых отделений и школа сержантов—технических специалистов  (начальников радиолокационных станций, радиостанций, прожекторных станций), число офицеров и прапорщиков из 50 человек возросло до 180. Соответственно, штатный состав политотдела вводился в точном соответствии с существующим в линейных пограничных отрядах. Разница была только в том, что категория начальника вводилась не "полковник", а "подполковник". В остальном, все по-взрослому. Заместитель — майор, три старших инструктора — майоры, выборная должность секретаря парткомиссии — подполковник, инструктор партучета — вольнонаемная должность, обязательно член партии, начальник клуба — капитан, библиотекарь — вольнонаемный. Вводился также штатный духовой оркестр — десять человек, два киномеханика и два художника при клубе части. Заместитель, секретарь парткомиссии должны были иметь отдельные кабинеты,  инструктор партучета — отдельный кабинет с барьером.
  Политотделы частей имели право приема военнослужащих в кандидаты и члены партии, а начальники политотделов — единоличное право подписи в партийных документах. То есть, работали на правах райкомов партии и их первых секретарей. Замполит, согласно утвержденному штатному расписанию, становился начальником политотдела, получал в помощь заместителя, трех старших инструкторов, офицера — начальника клуба, выборную должность секретаря партийной комиссии, гражданскую должность инструктора партийного учета.
  На Львовскую отдельную строительную роту, которая тоже была преобразована в строительный батальон, возлагалась задача быстрейшего преобразования старого здания столовой нашей части в учебный корпус для обучения технических специалистов и начала поступать техническая оснастка учебных классов.
   Командир строительного батальона майор В. М. Пухтаевич в шутку объявил город Великие Мосты "зоной особого внимания" и развернул масштабные ремонтно-строительные работы. Солдат-строителей привозили ежедневно из Львова, что забирало драгоценное время, но как только они отремонтировали в перестраиваемой столовой часть помещения, мы поселили их в части на постоянной основе, тем самым взяв на себя ответственность за состояние воинской дисциплины в этом весьма специфическом коллективе, основным вооружением которого были носилки и лопаты. Зато уже весной 1986 года появился котлован под застройку нового пятиэтажного дома для семей офицеров и прапорщиков в прекрасном сосновом бору над естественным лесным озером.
   Моей же головной болью стал вопрос создания рабочих мест для офицеров моего отдела. С этой целью решили использовать отдельно стоящее здание, в котором размещался музей части, офицерский учебный класс и из которого недавно отселились в новое здание магазин и солдатская чайная. За эту работу я взялся без задействования рабочей силы строителей-профессионалов. Ломали и строили простенки, меняли двери и окна силами теперь уже штатного духового оркестра, киномехаников и художников.
  Вскоре я оставил обжитый кабинет в здании штаба и переселился во вновь оборудованный. Отдельный кабинет получили и прибывший по переводу из Афганистана мой заместитель подполковник В. Царьков, и избранный на партийной конференции секретарем парткомиссии майор В. Платонов, и принятая на должность инструктора партийного учета девушка, а старшие инструкторы политотдела майоры В. И. Невзоров, А. В. Дудников и Г. П. Ильченко разместились в одном большом кабинете. Теперь можно было развернуть работу отдела в полную силу.
    Но вдруг, как гром среди ясного неба, сразу же после утверждения меня на должности начальника отдела поступило предложение о перемещении по службе, от которого невозможно было отказаться.
    Начальник отделения кадров политсостава округа подполковник В. Гаврилов позвонил ранним утром и спросил моего согласия на перевод на должность заместителя начальника политотдела воюющего в Афгане Термезского пограничного отряда. Мое "нет" в той обстановке могло означать только крах карьеры, утрату авторитета и тихое презрение товарищей по службе.
   Я, конечно же, без раздумий сразу сказал: "Да".
   — А с семьей посоветоваться?
   — Считайте, что я уже посоветовался.
   — Хорошо, мы сообщим вам решение командования, — прохрипела трубка.
   Жена отреагировала на мою новость никак не выразив своих эмоций. Тихо и спокойно сказала:
   — Ну, что же, если дал согласие, значит судьба наша такая.
     Мой киевский начальник перезвонил через два дня и сообщил, что Москва дала отбой в связи с тем, что перемещение по замене откладывается на неопределенный срок. Радости в доме не было границ.
 
   Чернобыль.
  Еще в 1985 году мне удалось с помощью друзей-окружников полковников А. М. Ямкина, В. Переднянкина и старшего прапорщика А.Н. Смолина уговорить сына подать рапорт на поступление в школу прапорщиков. Под силой воздействия такой "мощной артиллерии" он устоять не смог и продолжил службу в качестве курсанта под руководством того же А. А. Степанюка, который возглавил вновь созданную школу прапорщиков в г. Дрогобыч. Это подтолкнуло его к выбору жизненного пути, тем более, что мы уже ждали появления на свет в их семье второго ребенка и молодому отцу надо было начинать думать об обустройстве семьи, создании нормальных бытовых условий для нее.  
   После окончания школы прапорщиков Артур был назначен на должность контролера ОКПП "Мостиска", где и застали его черные дни Чернобыля. 30 марта родился еще один наш внук, которого по желанию матери назвали тоже Артуром. Только спустя почти месяц после появления на свет второго наследника отец его получил несколько дней для выезда по месту жительства и краткосрочного свидания с семьей.  
Я провожал его к месту службы после обеда 26 апреля 1986 года. Мы у проходной части ожидали прихода рейсового автобуса на Львов, когда упали первые капли какого-то не по весеннему слишком теплого дождика. Он сразу же прекратился, оставив на нашей одежде крупные расплывающиеся пятна. Сын позвонил уже после майских праздников и сообщил, что им на службу стали выдавать в обязательном порядке радиационные измерительные приборы для проверки транспортных средств, следующих через границу. В случае превышения допустимых норм радиационного загрязнения автомашины через границу не пропускались, ставились на дезактивацию. После этого судьба дальнейшего маршрута решалась зависимо от результатов обработки. Они или пропускались через  кордон, или возвращались на исходный пункт. Официальное сообщение об аварии на ЧАЭС мы услышали только через несколько дней.
(На фото: напутственная беседа с сыном, выпускником школы прапорщиков, перед его убытием на службу на ОКПП "Мостиска". Апрель 1986 год).
    Рождение второго ребенка требовало воссоединения молодой семьи и я способствовал переводу Артура в наш отряд. На  ОКПП "Мостиска" в то время возможностей обеспечения жильем семей военнослужащих практически не было, а нашей трехкомнатной квартиры хватало на всех.
    Только под конец года выяснилось, что я все это время находился в качестве исполняющего обязанности начальника политотдела, что эта должность отнесена к номенклатуре главка. Для утверждения надо было ехать в Москву, пройти собеседования во всех управлениях и получить согласие на назначение у самого генерала армии В.А. Матросова.
    Начальник Политуправления генерал-лейтенант Н. В. Бритвин, узнав о том, что сын служит в одной со мной части, потребовал сменить ему место службы. Мои доводы, что он не находится в прямом моем подчинении, что традиция "сын — на смену отцу" в общем-то горячо поддерживается в войсках, не возымели воздействия на точку зрения генерала.
   Сразу по моему возвращению был решен вопрос о его переводе в Мукачевский пограничный отряд на должность старшины учебного пункта в г. Великий Березный.
    Через несколько дней после этого последовал приказ о моем утверждении в должности начальника политотдела 15-го учебного отряда.  
    В один из летних дней нашу часть посетил молодой московский журналист Виктор Глебович Верстаков с супругой. Он к этому времени уже дважды в течение довольно длительного времени побывал в Афганистане, был преисполнен впечатлениями, сказал, что по заданию редакции находится во Львове, а когда узнал, что поблизости находится школа служебного собаководства, первой подготовившая инструкторов-минеров и служебных собак для минно-розыскных целей, не смог не заехать к нам.
   В течение двух часов курсанты слушали увлекательный рассказ Виктора Глебовича о мужестве и героизме наших выпускников и их питомцев на трудных дорогах войны. Под конец встречи он исполнил под гитару свою песню "Нюрка", посвященную овчарке-миноискателю   (заинтересованный читатель может прослушать песню и прочитать циклы стихов о десятилетней войне в Афганистане (Cмотрите сайт Виктора Верстакова).
  В память о нашей встрече Виктор Глебович подарил мне свою первую книжку «Там, в Афганистане». До последнего автобуса мы просидели с этой милой молодой парой в ресторанчике «Подснежник», после чего они уехали во Львов. Произведения и краткая биография Верстакова, теперь уже известного прозаика, публициста, поэта-барда, лауреата многих литературных премий есть на том же сайте.